Воспоминания Паладина Орды. Братство.

[Leterius]

Вот и закончил я писать пятую главу Воспоминаний Паладина Орды. Наверное, есть еще те, кому интересно читать про безымянного героя Азерота. Как всегда, могу лишь надеяться, что вам понравиться.

Глава 5: Братство.

Боги мудры. Это непреложный факт, и сотни жрецов могут часами вам это напоминать тысячами всевозможных способов. Даже я, хоть и ставлю Свет превыше богов, вынужден признать это. Есть тому в моих глазах одно главное доказательство: боги сотворили нас разными. Первичная унификация, о которой рассказывают некоторые абсурдные верования, просто немыслима для меня. Нет, невозможно ставить нас, кровавых эльфов, в один ряд с тщедушными карликами или темнокожими ночными эльфами! И дело тут вовсе не во внешности, дело в менталитете. Снова возвращаюсь я к вопросу, мучившему меня большую часть существования: в чем же главное отличие паладина Альянса от паладина Орды: человека от кровавого эльфа? Однажды я нашел ответ.
Дело было на границе Барренс и Ашенвальского Леса. Орден направил меня в местный военный лагерь из-за письма лейтенанта Харгарта, просившего подкрепления у всех военачальников Орды. Старый орк уже не мог самостоятельно сдерживать нападения эльфийских налетчиков, считавших недопустимой вырубку "их" леса. Проигнорировать просьбу в Ордене не могли, но и посылать целый отряд в такую глушь тоже не желали, потому был брошен жребий... "повезло" мне.
Прибыв на место, я не смог сдержать смешка - передо мной стояли еще четверо таких же несчастных представителей рас великой Орды. Первым делом я заметил огромного рогатого воителя тауренов Церикла, точившего двуручный боевой топор, - он лишь на секунду отвлекся от своего занятия, чтобы поприветствовать меня подозрительным взглядом. Рядом с быкоподобным воином слезал со своего ездового ящера тролль маг, известный по прозвищу Осколок из-за своего пристрастия к магии льда и недружелюбного нрава - по слухам только ящер и мог выносить его общество. Чуть поодаль с хрустом вправлял выпавшую челюсть уже знакомый мне мертвый пройдоха Мертэф - работая с ним не в первый раз, я рискнул предположить, что он сделал это намеренно, чтобы показать, насколько ему здесь плохо и сколь мало пользы от него можно ждать. Последним же моим сослуживцем поневоле стал седовласый орк варлок Барнаад, никуда не выходивший без надежной защиты своего духа пустоты - никто ни разу не видел, чтобы колдун отзывал этого демона. Из-за того, что никто из нас не являлся добровольцем, настроение у вновь прибывших было далеко не самое лучшее, и это ни в коей мере не способствовало возникновению между нами какой-либо симпатии.
После того, как лейтенант Харгарт выслушал по очереди вежливые извинения каждого новобранца за то, что никто больше к сожалению не смог прийти, орк решил сформировать из нас пятерых один оборонительный отряд и послать патрулировать лес. Церикл тут же провозгласил себя лидером, для убедительности ударив себя кулаком в грудь, но никто и так не собирался возражать. Перед тем, как мы покинули лагерь, Осколок раздал всем по синему кольцу, которое по его словам давало защиту от магии льда и позволяло троллю использовать в бою свои заклинания в полную силу, не опасаясь ранить товарищей. Я не очень-то ему поверил, потому на всякий случай произнес молитву защиты от холода. Мы пошли на север.
Первый день мы шли в настороженной тишине - никто не решался заговорить, опасаясь спугнуть добычу. А добыча наша хорошо знала местность и, хоть и передвигалась на двух ногах, умела скрываться в листве не хуже лесных зверей. До самой ночи мы не встретили ни единого живого существа, так что в первый же день нам пришлось съесть часть личных запасов. Ночную вахту вызвался нести Мертэф. Я вежливо поинтересовался у него, не мог бы вор дежурить каждую ночь, но забытый рассмеялся и ответил, что даже мертвые нуждаются в отдыхе, чтобы не рассыпаться по косточкам.
Второй день проходил не менее безрадостно и заставил меня с ностальгией вспомнить тишину дня предыдущего. Осколок то и дело предлагал вернуться в лагерь, а затем и вовсе по домам. Церикл же упрямо заявлял, что мы не уйдем отсюда, пока не очистим лес от всяких древолюбов. Словно одного их вечного спора было мало, Мертэф без конца распевал шутливые песни вроде "Был бы я эльфийской девой" и "У живого Гарри оторвали ногу". Барнаад о чем-то постоянно шептался со своим молчаливым демоном. А я лишь молча молился, чтобы налетчики показались как можно скорее. Для экономии нам пришлось есть безвкусную иллюзорную пищу. Ночью остался дежурить Осколок.
На третий день во время рассветной молитвы, обновлявшей защитные чары, я застал тролля спящим. В свое оправдание он только проворчал, что его чары все равно смогли бы нас защитить. Церикл уже собирался проверить, сумеют ли эти чары противостоять его топору, но я сумел его успокоить... пока болтливый язык Мертэфа не брякнул, что можно было бы оставить в качестве охраны духа пустоты - все равно Барнаад никогда его не отзывает. Это дало негодованию таурена новый вектор, и он не постеснялся высказать все, что думает по поводу умственных способностей старого варлока. Я уже приготовился читать молитву за упокой несдержанного воина, но орк, несмотря на явные признаки безумия, оказался весьма терпелив: он прервал тираду Церикла проклятием связанного языка и спокойно пояснил, что пока варлок спит или находится в бессознательном состоянии, его демон может только защищать хозяина, но не его спутников. Подавленные и озлобленные, мы пошли дальше.
При переходе небольшой речки нам повезло наткнуться на группу наг, приплывших с Зорамова Побережья. То были совсем не те ослабевшие от жизни в болоте существа, что встретились мне в храме Хаккара, - наги со дна Великого Моря были куда сильнее и хитрее. Тела этих существ были покрыты зеленоватой чешуей, а вместо ног у них были змеиные хвосты, но отсутствие нижних конечностей они компенсировали второй парой рук. Пара трехметровых самцов-охранников с мордами хищных рептилий и трезубцами в лапах сопровождала глубинную чародейку, вооруженную посохом, по дну реки. Увидев нас, представители морского народа злобно зашипели и бросились в атаку. Скорость, с которой эти массивные рептилии могли появляться из-под воды, была поистине поразительна. Впрочем на берег выползли только телохранители, в то время как колдунья предпочла использовать свои чары прямо со дна. Я крикнул Цериклу, чтоб он прикрывал чародеев, но в таурене уже вскипела ярость берсерка и он бросился навстречу противнику, задержав таким образом одного из воинов-наг. Второй же, бегло оглядев нас своими змеиными глазами, определил колдунов и попытался расправиться с Барнаадом, метнув в варлока свой трезубец, но дух пустоты принял атаку на себя, и оружие осталось торчать в чернильной материи, заменявшей демону кожу. Я решил воспользоваться преимуществом и обрушил свой молот на безоружного змея, но тот ловко заблокировал атаку обеими нижними руками, попытавшись одновременно поразить меня когтями верхних. Я успел поднять щит и услышал только скрип когтей по металлу. Но тут случилось неожиданное - нага извернулся и ударил меня по ногам хвостом. Я устоял, хотя явственно услышал хруст в левой лодыжке. Я снова и снова безрезультатно бил молотом по противнику, прикрываясь щитом и понимая, что второй выпад хвоста может стать для меня фатальным. С удивлением я отметил, что его не последовало - оказалось хвост воина пытался сбросить карабкавшегося по спинным наростам рептилии Мертэфа. И в один момент нижние лапы противника безвольно повисли по сторонам, и очередной мой удар не встретил сопротивления, поразив рептилию прямо в незащищенное брюхо. Верхние конечности рефлекторно схватились за рану, и второй свой удар я обрушил уже на уродливую змееподобную голову. Когда огромное тело упало на землю, я увидел, как Забытый хладнокровно выдергивает из нижних плеч наги свои кинжалы. Церикл все это время вел яростную схватку со вторым воином - у противника было четыре руки и трезубец, но он едва мог стоять под натиском берсерка. Затем наге на помощь неожиданно пришла сама река - четыре змеи, созданные из воды бросились на могучего таурена. Но варлок пришел на помощь товарищу, сбив трех змей теневыми молниями, и остановив четвертую своим демоном. Заклинание морской ведьмы было потрачено впустую. Нага-воин понял, что помощи ждать не придется, и в отчаянии предпринял рискованную атаку: пригнувшись под топором противника к самой земле, он атаковал хвостом сверху на манер скорпиона. Костяной нарост на конце хвоста ударил Церикла прямо промеж рогов, оглушив таурена, но на защиту берсерка встал дух пустоты с трезубцем второй наги в руках. Демон не мог сравниться в сражении ни с рептилией, ни с тауреном, но от него требовалось всего лишь продержаться достаточное время, чтобы Барнаад смог завершить заклинание. И с этой задачей он справился - по мысленной команде своего хозяина дух пустоты на мгновение утратил материальность - в ту же секунду из пальца орка вырвалась полоса пламени и настигла ошеломленную рептилию, превратив нагу в пылающий факел. В ужасе чешуйчатый воин попытался вернуться в реку, но тут закончил колдовать Осколок, читавший сложнейшее заклинание с самого начала сражения, - вся река по его велению покрылась толстым слоем льда, отрезав путь к спасению наге-воину и мгновенно прикончив глубинную чародейку.
Пока я читал исцеляющие молитвы над своей ногой, Мертэф приводил в чувство Церикла, Осколок творил нам очередную порцию колдовской пищи, а Барнаад повел своего демона к трупам, чтобы, как он выразился, "покормить его". Я не стал уточнять, что он имел в виду. Затем мы поели и выдвинулись дальше - сражение в каком-то смысле принесло нам покой - целых три часа я мог наслаждаться абсолютной тишиной, пока Мертэф снова не затянул "У дракона чешуя цвета перламутра". Только тогда я понял, почему на всем Азероте нет ни одного барда забытых. Этой ночью дежурил Барнаад.
Четвертый день начался как обычно - на рассвете все встали, и мы снова отправились в путь, но отчего-то мне казалось, что что-то не так. И тут я понял. Впервые за время нашей экспедиции я проснулся под пение птиц - всю дорогу от военного лагеря лесорубов нас сопровождала гнетущая тишина. Это означало, что здесь лесные существа чувствуют себя в безопасности. Это означало, что кто-то их защищает. Это означало, что наша добыча близко. Делиться своими наблюдениями с товарищами я не стал: Церикл тут же бросится сквозь заросли вперед, чтобы первым найти наших врагов, а Осколок провозгласит, что, если мы не найдем эльфов за этот день, он возвращается в Перекресток. Это было ни к чему. Впрочем случилось нечто, чего я не мог предвидеть - старый Барнаад вдруг залился нечеловеческим смехом, озадачив нас всех - вот уж не думал, что в его годы можно так смеяться. Через минуту варлок снова стал серьезным, сухо извинился и объяснил, что всему виной его обостренное восприятие демонического присутствия. Очевидно мы уже приблизились к границе Ашенвальского Леса, и дьявольское присутствие проклятых руин древней Ажары дает о себе знать. Стало ясно, что для нашей экспедиции этот день - последний шанс: на рассвете следующего дня мы отправимся в обратный путь. Осколок и Барнаад радовались этому факту, ибо путешествие с самого начало было для колдунов бесперспективным, Церикл негодовал из-за неутоленной жажды битвы, Мертэф - из-за упущенной добычи, а мне было абсолютно все равно. Наступила ночь, последняя вахта выпала мне.
Видимо у Света были какие-то определенные планы на счет моей души, потому что регулярность, с которой он пытался заполучить ее была просто невероятна - именно в ту ночь, когда мне выпало дежурить, на нашу группу напали. Их было пятеро: трое ночных эльфов, человеческая волшебница, обвешанная магическими талисманами, и карлик-варлок с суккубом. Один из эльфов был лучником, другой использовал в качестве оружия копье, а третья была друидкой, одетой лишь в листья, с деревянным посохом в руке. Они застали меня врасплох, когда я отошел попить воды из ручья неподалеку: корни вдруг обвили мне ноги, и я к своему ужасу понял, что не могу произнести не звука. Скованного чарами друидки разбойники повели меня в свой лагерь, где я обнаружил еще двоих противников - священницу дренейку с небесно-голубой кожей и позолоченным посохом, увенчанным символом Света, и дворфа воина с огромным топором, не уступавшим размерами секире Церикла. Только тогда я осознал иронию происходящего - как лейтенант Харгарт обратился за помощью к военным лидерам Орды, так и предводитель эльфийского сопротивления собрал под своим началом "избранников" Альянса.
Разбойники явно не знали, что теперь со мной делать, и начали спорить между собой на своем наречии. Я же не знал, как теперь быть - молот был у меня в руке, но я не мог не только шевельнуть ей, но и произнести молитву, и дело было не только в проклятии паралича - эльфийский лучник постоянно держал меня на прицеле. Из-за безвыходности ситуации мной овладело безразличие - я прожил неплохую жизнь, служа Свету, и если пора заканчивать, я готов - помощи все равно ждать неоткуда. Но внезапно в самом центре лагеря появился ухмыляющийся Осколок, своим появлением обратив добрых десять метров земли в лед и приморозив ноги противников. Лучник от неожиданности не сразу пришел в себя, а когда натянул тетиву, было уже поздно - горло ему перерезал незаметный Забытый. Чародейка оказалась волшебницей школы огня и быстро растопила лед, но к этому момент на поляну уже пробрались остальные мои товарищи. На пути Церикла сразу встал дворф, в глазах которого плясал тот же огонь берсерка, что и у таурена. Топоры были подняты, глаза их владельцев встретились. Вот грозный воин Орды занес свою секиру, подготовился к прыжку... и отскочил в сторону, пропустив вперед духа пустоты, чтобы одним ударом разрубить пополам эльфийского копейщика, попытавшегося расправиться со мной в суматохе. Топор дворфа прошел сквозь черную материю демона, как нож сквозь масло, но в это время варлок дочитал свое заклинание, и в том самом месте, где в брюхе демона сейчас зияла дыра, проступила красная полоса и на броне дворфа. Передача боли действовала безотказно. Осколок же с самого момента своего появления читал свое заклинание, которое, как я вскоре выяснил, снимало с меня чары паралича. И закончил он его как раз вовремя, потому что огненная чародейка явно стремилась поскорее расправиться с конкурентом, пустив дюжину огненных стрел в тролля. Я освободился как раз вовремя, чтобы прокричать молитву огненной защиты и заслонить товарища щитом. Друидка хотела повторить на мне свой недавний трюк с корнями, но кинжал Мертэфа вонзился ей в плечо, не позволив закончить заклинание. Дочь леса слилась с тенями, исчезнув из поля зрения, и попыталась улизнуть из лагеря, но мертвого вора было не провести - через минуту он оказался у нее на пути, поигрывая оставшимся кинжалом. .Поняв, что нормально продолжать бой она уже не сможет, эльфийка попыталась сыграть на жадности Мертэфа, предложив ему мешочек самоцветов за свою жизнь. Забытый сделал вид, что задумался над предложением, почесывая подбородок, а затем со смешком метнул свою нижнюю челюсть в лицо девушке. Через минуту вор вправлял челюсть на место, а с его пояса свисали два кинжала и зеленый мешочек. Церикл в это время пытался напасть на вражеского варлока, но впечатался лбом в стену света, сотворенную жрицей. Сам карлик же в это время творил на Барнаада проклятие хватки боли, вызывавшего мгновенную агонию у жертвы, однако он не учел, что орк был мастером демонологии. Из-за полного слияния душ варлока и его демона, проклятие принял на себя дух пустоты, не чувствовавший боль по своей природе. Но хотя демон и не мог чувствовать боль, он явственно почувствовал что на него пытались наложить проклятие, хуже того, он почувствовал, кто именно. Увидев, что огромный черный элементаль надвигается на него, бледнокожий карлик запаниковал и обратился к коллеге варлоку на гортанном языке демонов. Тогда Барнаад рассмеялся, и я впервые услышал, как старый орк говорит на демоническом наречии. Я не понял, что именно он сказал, но одно то, как он это произнес, вызвало у меня мурашки, а карлик и вовсе потерял дар речи и тупо глядел, как дух пустоты заносит над ним свой гигантский черный кулак. Осколок в это время состязался в боевой магии с человеческой волшебницей - лед сошелся в схватке с пламенем. Мелодичные заклинания девушки сливались с гортанными чарами тролля в единой магической песне, но вот запас магии обоих колдунов был на исходе, и чародейка резко оборвала нить заклинаний, создав перед собой стену огня. Отдышавшись с минуту, она знаками дала троллю понять, что готова заключить сделку - ее книга заклинаний и зачарованные талисманы, в обмен на выход мага из боя. Тогда она еще не знала, что все ее товарищи обречены. Осколок хмуро кивнул, и чародейка настороженно протянула свою книгу через расступившееся волшебное пламя, но из протянутой синей ладони тролля неожиданно появилось ледяное лезвие, прошедшее и сквозь книгу, и сквозь грудь наивной волшебницы. Я же все это время сражался с дренейкой. Она, как и я, следовала путем Света, потому могла с легкостью отражать мои атаки, но и сама навредить мне была неспособна. Когда жрица поняла, что долго ее Щит Света не продержится против моего молота, она упала на колени и произнесла молитву Милосердия Света. И Свет даровал ей свое милосердие... через мой освященный молот. Никакой пощады свыше слабым духом не будет.
Все это произошло почти в одно мгновение: друидка, протягивающая вору зеленый мешочек; волшебница, сквозь пламя предлагающая троллю свою драгоценную книгу заклинаний; карлик, просящий у орка помощи на тайном наречии; жрица, стоящая предо мной на коленях... И никто из нас ни секунды не колебался в своем решении, как ранее не отступил перед соблазном боя с дворфом Церикл. Потому что все мы - дети Орды, но более того потому что мы братья. За эти четыре дня мы делили еду и сон, проливали кровь вместе, как свою, так и чужую - мы стали настоящими Братьями Орды. Нет мы по-прежнему сохранили свои различия, ненавидим друг друга, но в бою мы действуем как единое целое, в бою мы можем довериться друг другу. Этот поход позволил мне понять, что значит Братство Орды.
Все мы разные, но верим в одно - честь и богатства пред Братством ничто!